Введение
Фольклорное творчество, и, прежде всего, сказки, всегда могут многое рассказать о народе, который их создал. Все сказки похожи друг на друга - существует всего несколько изменяющихся сказочных сюжетов, основанных на архетипах - и все сказки различны. В каждой народной сказке проявляются особенности ментальности народа, его мироощущения, понимания человека в мире, отношения к добру и злу. "Сказка ложь, да в ней намек", - лучшее тому доказательство из уст самого сказочника.
Именно поэтому анализ славянских сказок очень интересен. Он может рассказать много о самих славянах, о тех временах, когда еще не было истории славян - только сказки, дошедшие до нас через поколения. Славяне создали уникальную, и совершенно непохожую на другие культуру, которые, возможно, явилась результатом странного смешения северных варварских и вероломных, но утонченных византийских традиций. В русской философии истории принято считать, что на формирование славянского менталитета оказала влияние безграничность пространств, отдаленность поселений друг от друга - все, что заставляло человека оставаться на протяжении долгого времени гораздо ближе к природе, чем, например, европейские соседи. В то же время суровые условия жизни заставили выработать определенный образ сказочного героя - чаще всего это богатырь, или находчивый и сильный стрелец, или царский сын, или даже просто ленивец с печки, обладающий определенным набором качеств. Все, что нужно идеальному сказочному герою - сила, смелость, находчивость и изобретательность, упорство, - как раз те качества, которые позволяют выжить в холодных лесах. Заметьте, что нет и намека на ученость (как во многих европейских сказках) или неудачливость, глупость (как в восточных).
Нужно сказать, что в русских сказках, в отличие от тех же восточных, довольно мало морализаторства. Когда герой забивает какую-нибудь животину, он не задумывается о вопросах жизни, смерти и экологической ниши. Возможно, причина этому то, что славянские сказки появились, когда славяне находились еще на довольно низкой ступени общественного развития: у них не было философии, религией было язычество, и Кирилл и Мефодием еще даже не собрались в просвятительский поход. Все действия сказочного героя были живым примером того, как надо поступать; зачем надо? - ответ прост: чтобы выжить в довольно сложных условиях. Размышлять было некогда. Поэтому все славянские сказки полны действия.
Наряду с своеобразным героем, славянские сказки создали уникальный бестиарий волшебной нечисти. И, опять же, тут оказал большое влияние географический фактор: вся нечисть в основном выходит из леса. Вообще, лес для славян имел большое значение: с одной стороны, он был источником опасности, угрозы, но с другой - он давал жизнь - зверей, грибы и ягоды (в условиях рискованного земледелия), укрытие от всех и всяческих врагов и набегов (вспомним, что делали крестьяне во время всех войн - брали свой скраб и уходили в леса. Лес скрывал). Поэтому мифические существа в сказках зачастую являются порождением леса.
Человек изначально склонен ко всему относиться собственнически, воспринимать мир с точки зрения полезности для себя. И славяне тут не были исключением. Главных для них в любом животном было - является ли оно полезным или вредным. Это отразилось и в сказках. Герой всегда эгоцентричен. Мифических существ самих по себе как бы не существует; вся их деятельность сконцентрирована на том, чтобы как-то поучаствовать в миссии героя. Очень редко мы встречаем сказки, главными героями которых были бы животные, да и то такие сказки в основном являются не оригинально славянскими, а вольным переложением басен Эзопа. Даже в "Маше и медведях" герой - все равно человек, а не медведи, которые делают только то, что создают опасность. А морализаторские басни типа "Волк и 7 козлят", как я уже говорила, не оригинальные, и поэтому я не буду их рассматривать. Итак, мифические существа окружают героя; они встречаются на пути героя, и оказывают на него определенное влияние, но никогда не играют главенствующей роли. Поэтому в основной части моей работы я разделю всех мифических сказочных персонажей на группы - в зависимости от того, как они относятся к сказочному герою и его деятельности:

1. Враги - существа, которые мешают герою достигнуть свою цель.
2. Помощники - безоговорочно стоят на стороне героя.
3. Трикстеры - существа, которые могут выступать двояко, но не принадлежат, по сути, ни добру, ни злу. Образ трикстера в мифологии довольно сложен, и я буду говорить о нем подробнее ниже.

Поскольку темой моей работы является описание роли существ в сказках, я не буду подробно останавливаться на их биографии, внешнем виде и т.д. Моя задача - описать, как различные существа вмешиваются с судьбу героя. Конечно, в данной работе не удастся рассмотреть весь славянский бестиарий - думаю, упомянуть всех мифических существ в принципе невозможно, к тому же, это заняло бы слишком много времени. Я остановлюсь только на некоторых типичных представителях того или иного направления, всем известных существах.
Думаю, не имеет смысла приводить список анализируемых сказок - во-первых, их названия могут звучать совершенно различно, во-вторых, изменяется зачастую и само содержание, в-третьих, эти сказки в основном всем знакомы с детства.

Глава 1. Враги
Сон разума рождает чудовищ
Франсиско Гойя
Общностью многих сказок, и не только славянских, является борьба добра со злом. Вообще, разделение мира на добро и зло очень типично для мифологического мировоззрения, оно наиболее простое и понятное каждому. Разумеется, добро чаще всего отождествлялось с человеком, поскольку мифы и сказки творили люди. Злу же зачастую приписывался нечеловеческий облик, особенно в раннем обществе. Так зло было легче всего опознать и отделить от "своего", человеческого. Только впоследствии возникла идея о том, что зло может скрываться и под красивой маской. Но древние славяне были куда проще. Мне кажется, изначальным критерием определения и разделения была даже не столько красота, сколько непохожесть и странность - древние люди по всем фильмам и книгам больше всего бояться не того, что опасно, а того, что необычно. Да и сейчас, в принципе, тоже больше боятся инопланетян, чем дефолта, например. Все "враги рода человечьего" фигурировали у славян под собирательным названием "нечисть". Причем, как замечают, этот термин появился значительно раньше распространения христианской религии, то есть он, по сути, не олицетворял что-то, противное религии и "священному". Под нечистью понималось все, противное человеку вообще. Если честно, этимология этого слова мне не совсем понятна. Можно предположить, что, поскольку русское слово "чисть" (как глагол) прошло от общей индоевропейской основы со значением "отсекать ненужное" {Этимологический словарь русского языка для школьников. - М.: Славянский дом книги, 1998}, нечисть - все, что не нужно человеку; или все, что является для него вредным. Таким образом, древнеславянская нечисть не была напрямую связана с христианскими культами и христианскими "врагами", а представляло собой оригинальное творение народной фантазии. Остановимся подробнее на некоторых, наиболее типичных персонажах славянских сказок.

Кощей Бессмертный - один из главных персонажей славянских сказок. Он фигурирует в большинстве из них всегда в одной ипостаси - как воплощение зла, и всего, противного эпическому герою. Образ Кощея имеет интересное происхождение: по сути, он является аватарой Чернобога - правителя царства Нави, мифологического подземного мира мертвых. Но с Чернобогом никто никогда не осмеливался бороться, выступать против него, наоборот, Чернобогу ставили идолов и приносили жертвы, зачастую кровавые, иногда человеческие. Поэтому, я думаю, создание сказочного (в противовес мифологическому) "облегченного" образа Кощея-Чернобога, которого может победить эпический герой, было необходимо для того, чтобы уравновесить тот сильный и резко античеловеческий образ истинного Чернобога. То есть, Кощей является таким вариантом бога, которого можно победить и тем самым доказать свое превосходство и восстановить нарушенную самооценку. Забавная ситуация: народ сам создает себе анти-богов, боится их, и потом пытается от них избавиться - не в открытую, а посредством сказок, былин. И если Чернобог был только идолом, то Кощей воплощается (в прямом смысле). Его описывают как очень старого и очень худого человека, одетого во все черное. Надо заметить, что Кощей является антагонистом эпического героя даже в физическом смысле: во-первых, сила героя противопоставляется слабости Кощея (учитывая, что слово "кощь" используется в значении сухой, тощий, худой телом). Во-вторых, молодость - старости. В-третьих, скопидомство Кощея и транжирство (откровенно говоря) героя, любовь выпить и поесть; герой, как типичный русский человек, всегда готов "последнюю рубашку отдать". И при этом, разумеется, в большинстве случае, беден как церковная мышь.
Роль Кощея в сказках, как я уже говорила, - всегда противостоять эпическому герою. Причем причины такого противостояния зачастую непонятны. Если Змеи Горыныч крадет девиц хотя бы для еды, то зачем Кощею мать Ивана-царевича (сказка "Кощей Бессмерный", из сборника Афанасьева), когда сам Кощей, по сути, давно уже является мертвецом (потому и бессмертный), совершенно непонятно. Мы не находим в сказках никакого объяснения злым поступкам Кощей, никакой мотивации. В общем создается впечатление, что главная и единственная цель в жизни этого персонажа - побольше навредить эпическому герою и вообще Святой Руси. Такое упрощение, применительно к сказкам, вполне оправданно: есть только один герой - эпический, а все остальные персонажи определяются исходя из их отношения к этому герою. Кощей является, по сути, воплощением зла, у его поступков и не должно быть мотивации, он представляет собой все, противное человеку. Наиболее частый сказочный мотив в сказках о Кощее - мотив похищения у героя матери или любимой. На первый взгляд, как я уже говорила, похищение это не имеет никакого смысла, если рассматривать Кощея в отрыве от источника его образа. Но стоит вспомнить, что Чернобог - бог мертвых и подземного царства, все сразу становится на свои места. Речь, несомненно, идет о смерти, которая постигает неожиданно и беспричинно дорогих герою людей. Так в русском фольклоре реализуется миф об Орфее. Герой побеждает Кощея (и смерть) только с соблюдением определенных условий.
Таким образом, роль Кощея в славянских сказках сводится к безусловному противостоянию герою. По сути, он воплощает собой смерть, вообще все, противное жизни, развитию.

Змей Горыныч появляется в русских сказках почти так же часто, как Кощей. Иногда они даже действуют на пару. Горыныч тоже является резко отрицательным персонажем, безусловным воплощением всего злого и противного человеку. И если в случае Кощея у нас возникают сомнения по поводу мотивации, то с Горынычем таких моральных проблем нет: в нем нету ничего человеческого, он все-таки змей, поэтом и не должен руководствоваться нормами человеческой морали. Причем, надо заметить, в большинстве сказок буйству Горыныча есть вполне нормальное объяснение: он облагает русские города данью - поставлять ему девиц, то ли каждый день, то ли каждый год - просто на кормежку. Хоть и страшное, но естественное занятие; почему девицы? - ну, видимо они помягче, вкуснее. Это самый верхний, очевидный слой мифа, всех сказок. Теперь пойдем дальше.
На удивление, когда эпический герой (Иван-царевич, например, или коровьин сын) приходит сразиться со змеем за царскую, например, дочь, он находит ее живой и невредимой. При этому зачастую указывается, что она живет в тереме и что Горыныч ее усиленно охраняет. Например, в сказке "Фролка-сидень" старшую царскую дочь держат просто за огромными воротами, среднюю - за чугунными, младшую охраняют к тому же львы. Довольно странный поступок для змея: что он их, завялить, что ли, хочет. Лично мне в этой связи приходит на ум дедушка Фрейд: хотя он и писал о вызволении красавиц из башен (мотив ключик-замочек, высокое и труднодоступное строение), все очень похоже. На Руси не строили башен, но строили достаточно высокие и укрепленные терема. Не буду подробно углубляться в психоанализ таких сказок, но, думаю, основной мотив понятен. Горыныч довольно слабо (а сказки были тысячу раз адаптированным для детского прочтения), но все же ассоциируется с сексуальностью.
Еще одно доказательство: в образе Змея Горыныча сохранились черты библейского Змея искусителя. Например, сказка "Чудесная рубашка": после того, как Иван, купеческий сын побеждает Горыныча, тот слезно просит пощадить его, и Иван соглашается.
Иван, купеческий сын, сжалился, взял его с собою, привез к Елене Прекрасной и немного погодя женился на ней, а Змея Горыныча сделал поваром.
Раз уехал купеческий сын на охоту, а Змей Горыныч обольстил Елену Прекрасную и приказал ей разведать, отчего Иван, купеческий сын, так мудр и силен?
Мотив обольщения на лицо; думаю, было бы неправильным назвать подобные сюжеты библейской реминисценцией. Скорее, и этот мотив, и искушение в Библии, являются проявлениями одного общего архетипа Змея - искушающего. Таким образом, если Кощей, например, подчеркнуто асексуален, Змей, несмотря на свой нечеловеческий вид, напротив., способен соблазнить любую. Еще один пример:
Однажды - когда повадился дракон прилетать в светлицу к некоей Марине Игнатьевне - Вынимал Добрыня саблю вострую, Воздымал выше буйной головы своей:
"А не хочешь ли, я Змей Горыныча Изрублю на части пирожные, Разбросаю во чистом во поле?" А и тут семиглав Змей Горыныч, Да и хвост поджав, да и вон побежал... И, бегучи, он, Горыныч, заклинается:
"Не дай Бог мне бывать вновь к Марине в дом!"
Я постоянно задаюсь вопросом: а что думала по этому поводу сама Марина Игнатьевна, и чем они там со змеем занимались? Вряд ли он ее ел (откусывал помаленьку, разве что), к тому же, он не порывался ее украсть, и в сказке не говориться, чтобы девица сильно возражала. В чем же дело? Ответ напрашивается только один: покушение на честь - карается смертью. А покушения на жизнь, то есть поедания - не было и не могло быть.
С этими же фрейдистскими идеями перекликаются мотивы жилища змея: чаще всего это - темная мрачная пещера, достаточно большая, чтобы там мог поместиться дракон и "русский полон". И вообще, змея, по Фрейду, - типичный фаллический символ. Чем больше начинаешь анализировать сказки, тем больше кажется, что детям их читать не стоит. Еще одним довольно важным качеством Змея является лживость. Кощей, который разбалтывает всем и каждому, где находится его смерть, не может сравниться с вежливой, хитрой ложью змея. Змей добивается своего во многих случаях - обманом; причем он уговаривает чаще всего девиц. Во всяком случае, в сказках не встречается примера, когда богатырь поверил Горынычу.
Должна сказать, что подобная трактовка образа Змея существует далеко не во всех сказках. В некоторых просто говорится, что Иван (чей-нибудь сын) борется со Змеем Горынычем. Я думаю, Горынычу не уделяется внимание потому, что все и так представляют, о ком идет речь. Итак, эпический герой побеждает змея. Чаще всего он при этом спасает царскую дочь, поэтому должен немедленно на ней жениться. Отсюда, я думаю, образ Горыныча в сказках можно трактовать как победу естественного, приличного (сексуального инстинкта, прежде всего) над порочным, низменным. Еще позже сексуальность героя вообще сходит на нет, в мифе о Георгии Победоносце: дракона побеждает святой, который не берет после него деву себе. Так с помощью Змея Горыныча в славянских сказках реализуется, по сути, ряд табу (например, запрет сексуальной жизни до свадьбы: ведь в теремах жили только незамужние женщины, и выйти из такого терема можно было только замуж), норм морали, ставших основой общества. Поэтому такие на первый взгляд, одинаковые, образы Кощея и Горыныча как воплощения зла и антагонистов эпического героя не смешиваются и не теряют своей индивидуальности: они представляют собой две нежизнеспособные крайности: смерть и разврат, от которых славянское, да и любое приличное общество старательно открещивалось.

Баба Яга представляет собой образ довольно древний и встречающийся во многих сказках мира (например, старуха Лоухи из финского эпоса, живущая в мифической Похьяле, фрау Холле в немецких сказках). Вообще, образ старухи-ведуньи, вещуньи, ведьмы встречается часто и в литературе (например, Наина из "Руслана и Людмилы"). Славяне, как и все древние народы, почтительно относились к старикам, считая их сосредоточением мудрости, опыта. Почему же тогда Яга стала отрицательным персонажем?
В этой главе я буду рассматривать только отрицательные черты образа Бабы Яги; про ее положительные я напишу в главе о трикстерах.
Чаще всего, следует заметить, Яга не ищет сама встречи с эпическим героем. Она мирно живет в своей избушке, повернутой к лесу передом, и к герою, соответственно, наоборот. Кстати, о избушке: чаще всего авторы отождествляют ее с символическими воротами из мира живых в мира мертвых. Чтобы попасть в мир мертвых, герою нужно произнести заклинание. Мотив мытья героя в бане и его наставлений ассоциируется с погребальными обрядами. Так Яга приобретает сходство с обликом Смерти.
Это сходство дополняется тем, что Яга - людоедка: забор вокруг ее избы - из человеческих костей, на заборе черепа, вместо засова - человеческая нога, вместо запоров - руки, вместо замка - рот с острыми зубами. В печи Баба Яга старается изжарить похищенных детей.
При этом во многих сказках указывается на то, что Баба Яга - человек, находится в родственной связи с кем-нибудь из героев. В сказке "Баба Яга" она является сестрой мачехи героини. Так, принадлежность Яги к человеческой расе не вызывает сомнений. Даже ее физические недостатки, хоть и чрезмерно преувеличенные, не выходят за рамки возможного: костяная нога, непомерно большая грудь (которая перекидывается за спину или наматывается на клюку), огромный нос ("в потолок врос") - все эти подробности отвратительны, но реальны. Яга не дышит огнем и не бессмертна (хотя в сказках ее очень редко убивают).
При этом, по сказкам получается, что Яга опасна только для девушек и детей. Если к избушке приходит герой, богатырь, его очень редко пытаются изжарить, и тем более, это никогда не удается. Другое дело - слабые герои, которые едва могут сами постоять за себя. Именно таких Яга поедает и складывает из костей заборчик. Кроме того, следует заметить, что в большинстве сказок, опять же, герой или героиня приходят к Яге сами, по той или иной надобности ("матушка послала попросить иголку и нитку - мне рубашку сшить"). Это лишний раз доказывает, что Яга, как предыдущие существа, не является злом абсолютным, стремящимся единственно погубить героя. Она представляет собой такой домашний вариант зла, злую родственницу, от которой, однако, нельзя избавиться. На мой взгляд, в образе Бабы Яги сочетаются образы ведьмы вообще, и злой родственницы (не обязательно ведьмы), которая всем портит жизнь. Я не думаю, что там следует искать более глубокий смысл в ипостаси Яги-вредителя. Да и беды, которые она приносит, не так уж велики: ну, изжарила одного, двух, что это по сравнению с Горынычем, который за раз спалил город. То есть их всех "противных человеку" мифических персонажей Яга наиболее близка к человеку и не является таким уж безусловным антагонистом герою, каким ее часто называют.
Итак, мы рассмотрели три наиболее типичных сказочных персонажа, общим для которых является одно они вредят герою, оказывают ему сопротивление. Все эти персонажи, несмотря на общее сходство их ролей, как мы убедились, воплощают в себе совершенно разные функции и мифы, и не могут быть соединены в один. Конечно, можно назвать множество других мифических существ (от Лиха Одноглазого до Сирина), противостоящих герою, но их роль не является столь "показательной", про них написано гораздо меньше. Поэтому они больше сгодятся для славянского бестиария вообще, чем для анализа сказок.
Очевидно, что в отрицательных мифических существах славяне воплотили все, чего боялись и не любили. Мифы были как бы своеобразным способом избавления от реальности: однажды рассказанное в сказке теряло не только свою новизну и привлекательность, но и переставало так пугать. Но на основании сказок мы можем кое-что сказать о моральном облике древних славян: прежде всего, сохранились и долго действовали пережитки старины, заключающиеся в культе предков и стариков. Неизменным был страх смерти и всего, что с ней связано: физического увядания, например. С другой стороны, славяне не были таким уж варварским народом, во всяком случае, у них были определенные и нерушимые моральные нормы, которых рьяно придерживались. Идеалом (и нормой) древнеславянского общества было: здоровье, крепкая дружная семья, определенная сдержанность и скромность в половых вопросах, почитание старших, взаимная любовь и уважение. Обо всем этом, как о достижимой мечте, говорят сказки и мифы.

Глава 2. Помощники
Если ты чего-то сильно хочешь, вся вселенная
будет способствовать достижению этого
Пауло Коэльо
В славянских сказках герой довольно редко действует от начала до конца самостоятельно. По ходу развития сказочного сюжета у него постоянно обнаруживаются неожиданные помощники. Их роль вряд ли можно переоценить; касательно некоторых сказок можно даже сказать, что герой никогда не победил бы зло без сторонней помощи. Таким образом, мифические существа в роли помощников эпического героя играют в сказках очень большую роль.
При этом удивляет неразработанность образа существа-помощника: чаще всего отсутствует его "история", описание внешнего вида и функций, возможностей. Вообще помощники не поражают нас проявлением богатства фантазии древних славян. Наоборот, чаще всего в роли помощников выступают обычные животные, без каких-либо особенностей, кроме разумности. В принципе, это вполне объяснимо. Если враждебные существа воплощают собой все неизвестное, чуждое, то использование существ (точнее, по сути, зверей) всем известных как помощников почти само собой разумеется. Поэтому как помощники в сказках чаще всего выступают такие персонажи как волк, конь (в том числе Конек-Горбунок), рыба (просто щука или золотая), корова (Буренушка), ворона. Возможно, животные получили роль помощников за то, что они и фактически в то время находились в помощниках при людях - древних славянах, даже не богатырях: коровы давали молоко, кони возили. Но это применимо отнюдь не ко всем существам. С другой стороны, именно такие животные славян окружали, встречались постоянно, поэтому они (славяне) смогли хорошо изучить нрав и повадки животных. Отсутствие детальной проработки сказочного образа было, возможно, причиной того, что этот образ в проработке и не нуждался - все знали, кто такой волк и конь.
В сказочных образов помощников эпического героя, мне кажется, можно выделить два варианта линии поведения помощника:
Во-первых, помощник выступает на стороне героя активно, то есть, например:
Неоткуда взялась ворона с воронятами и ступай за уткой, поймала утку, принесла Ивану-царевичу. Царевич обрадовался, достал яйцо, пошел до моря и стал мыть яичко, да и ронил в воду. Как достать из моря? Безмерна глубь! Закручинился опять Иван-царевич. Вдруг море встрепенулось - и щука принесла ему яйцо…
("Кощей Бессмертный")

Здесь мы видим, что животные вмешиваются в сказочный сюжет и напрямую помогают герою осуществить свою миссию, выполняя за него часть (иногда - большую) работы. На мой взгляд, такой сюжет достаточно примитивен. По сути, герой с такими зверями-помощниками может быть каким угодно моральным и физическим уродом, все равно победы над злом ему не избежать. Думаю, как раз в таком варианте развития сказки реализуется "великая русская мечта" - ничего не делать и получить желаемое за счет чьих-то, только не своих усилий. Хотя… если автомобиль изобрел ленивый пешеход, почему бы герою не заняться приручением мифических тварей, заставляя их работать на себя.
Во-вторых, помощник может выступать в пассивной роли, никак не участвуя в сказочной действии, только давая герою советы, которым герой, кстати, далеко не всегда следует и часто об этом сожалеет.
Долго ли, коротко ли, приезжают они к каменной стене. Волк остановился и говорит:
- Ну, Иван-царевич! Перелезь через эту стену. Тут за стеной сад, а в том саду Жар-птица в золотой клетке. Часовые все спят, ты Жар-птицу возьми ,а клетку золотую смотри не трогай, а то беда будет.
Выслушал Иван-царевич серого волка,. Перелез через каменную стену, спустился в сад и увидел Жар-птицу в золотой клетке. Вынул птицу из клетки и пошел было назад, да потом и раздумался: "Зачем я взял Жар-птицу без клетки, что я ее, за пазухой повезу? Да и клеточка-то дорогая, вся алмазами усыпана".Забыл он, что говорил ему серый волк, воротился и лишь схватился за золотую клетку - как вдруг пошел стук и звон по всему саду. От клетки той проведены были потайные струны со всякими бубенчиками и погремушками.
("Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и сером волке") Типичный пример такого помощника - советчика - Конец-Горбунок. Но я не буду подробно останавливаться на этом образе, поскольку все-таки считаю его авторским, а не фольклорным персонажем.
Но чаще всего, должна заметить, мифическое существо-помощник совмещает обе линии и одновременно как помогает герою действиями, так и дает ему советы. Мне хотелось бы отдельно остановиться на некоторых образах животных-помощников, наиболее часто встречающихся в славянских сказках.

Серый волк - персонаж довольно интересный. На первый взгляд, кажется странным, что главным советчиком и помощником выступает именно волк - существо, человеку враждебное, которое в жизни приносит только вред и представляет, кроме того, серьезную опасность. При этом верный друг человека - собака - может, наоборот, переходить на сторону зла:
Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали - выезжает чудо-юдо шестиглавое; под ним конь спотыкнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился
("Иван Быкович")
Хорт - это борзая собака; еще вариант этой же строчки: черный ворон встрепенулся, черный пес ощетинился. Кажется довольно странным, что в сказках друг человека - собака и враг - волк поменялись ролями в сказках. Что касается собаки, она не является существом мифическим ни в какой степени (даже не говорит), поэтому я не буду на ней останавливаться; на мой взгляд, в сказках подчеркивается факт преданности хозяину собаки, даже если это - чудо-юдо.
Образ сказочного волка куда интереснее. Следует заметить, что волк не является другом эпического героя изначально, он появляется по ходу сказочного сюжета и "служба" волка начинается не просто так:
Загрыз я твоего доброго коня, теперь послужу тебе верой и правдой.
То есть волк как бы отплачивает герою. Поэтому если в случае собаки мы можем говорить о безусловной и слепой преданности человеку, то волк несет службу. Поступок волка по отношению к герою, по сути - проявление благородства: волк наверняка мог бы с тем же успехом загрызть и самого богатыря, но он знает, где нужно остановиться. Волк, на удивление, справедлив и обладает определенными моральными качествами, умеет отвечать за свои поступки. Все это, на самом деле, очень странно для волка, да и вообще для любого животного. То есть волку приписываются качества чисто человеческие, более того, такие, каких нет у самого героя (ум, например).
Думаю, стоит отдельно сказать о восприятии волка древними славянами. Волк, как сильное и умное животное, не мог не вызывать их восхищение. И если учитывать, что при схватке волк и древний человек были практически на равных человек даже проигрывал, скорее), можно говорить о своеобразном уважении сильного противника, соперника. Волк был не тем животным, которое исторически считалось другом человека, но он был таким, которого хотелось бы иметь в хозяйстве. Поэтому, я думаю, славяне при создании образа волка-помощника в сказках руководствовались именно такой мечтой, желанием приручить волка. Сочетание в образе серого волка большой физической силы (в том числе дающей возможность сражаться - в отличие от коня) и ума, мудрости завораживало. На фоне серого волка сам эпический герой зачастую кажется непроходимым идиотом: ему говорят: не трогай - он лезет и навлекает беду, причем неоднократно. От такого поведения устает даже сам волк:
Что же ты, Иван-царевич, слова моего не послушал, зачем взял золотую узду? Мне, серому волку, все хлопоты, а ты только пакостишь!
("Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и сером волке")
Недалекий эпический герой, с очень сомнительными моральными качествами (хотя вызывает удивление тот факт, что у царского сына клептомания и он тащит все что можно) сильно проигрывает живущему в лесу, но, тем не менее, умному, благородному, бескорыстному серому волку. Зачем же понадобилось создавать такой образ? Или, возможно, славяне считали именно хитрость, умение использовать других, ничего не делая самому, эталоном поведения? Или, может, сказочники просто "перестарались" при создании образа волка как идеального спутника героя.
К сожалению, образ волка очень мало разработан в литературе, точнее говоря, не разработан вообще. Славянские сказки отличаются просто удивительным невниманием ко всем существам, которые помогают герою. Точно так же о сером волке не упоминают славянские бестиарии и мифологические словари. Сам ому эпическому герою никогда не придет в голову сказать волку спасибо за его службу, он принимает ее как должное, и с очень большой неохотой извиняется за свое не совсем адекватное поведение. Это лишний раз доказывает эго- и антропоцентризм славянский сказок: природы призвана только обслуживать людей. И серый волк продолжает молчаливо добывать Елену Прекрасную, а царевич ждет за стеной сада.

Буренушка, в противоположность серому волку, образ животного домашнего во всех смыслах. Невозможно представить себе корову, живущую без человека. Мифологизация образа коровы происходит на "бытовом" уровне. По сути, корова не выходит за пределы своего (коровьего) мира, она не участвует в борьбе со злом. И если серый волк помогает эпическому герою - богатырю, то корова - героине, чаще всего какой-нибудь бедной сиротке, угнетаемой жестокими приемными родственниками.
На практике это проявляется в том, что корова выполняет за героиню часть, а иногда и всю работу. В этой связи утверждение, что героиня трудится не покладая рук и не разгибая спины, выглядит смехотворным. Если проанализировать русскую сказку о бедной сироте, и европейскую - о золушке, трудно найти различия в мифе, кроме историческо-культурных. Основная разница в том, что Золушка делает все сама и моет, и шьет, и перебирает чечевицу. Русская сиротка, по сути, не делает ничего - все работу за нее выполняет существо-помощник:
- Коровушка-матушка! Меня бьют-журят, хлеба не дают, плакать не велят. К завтрашнему дню мне велено пять пудов напрясть, наткать, побелить и в трубы покатать!
А коровушка ей в ответ:
- Красная девица, влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь - все будет сработано. Так и сбывалось. Влезет Хаврошечка коровушке в одно ушко, вылезет из другого - все готово: и наткано, и набелено, и в трубы покатано.
("Хаврошечка")
Конечно, стоит сказать о необычайно русской лени, той самой, что заставляла богатырей до 33 лет лежать на печи, на шее у престарелых родителей, а потом внезапно отправляться на подвиги. Можно также упомянуть, опять же, о непроходимой глупости героини. Я не буду пересказывать сюжет сказки, поскольку он наверняка всем известен, но согласитесь, что когда у твоей сестры один глаз или три, это нельзя не заметить и про это сложно забыть. Но, я думаю, источники образа помощника следует искать глубже.
У славян очень большое значение всегда имел культ предков. Древние славяне верили, что умершие люди могут оказать влияние на судьбу живых, помогать (если предков помнят и почитают) или вредить (если их забыли или относятся неуважительно). К тому же, умершим приписывались большие волшебные способности, позволяющие творить вещи, которые не под силу живым. Поэтому, я думаю, в сказочных существах-помощниках воплощается идея реинкарнации, вселения души умершего человека в животное. Доказательство этому - то, что животное или предмет-помощник никогда не выходят за пределы дома и двора, их сила "не действует" вне того места, где жил умерший человек. Именно дом является сосредоточием той семейной силы.
Не зря подобные помощники появляются именно в сказках, главными героями которых являются сироты. Логично предположить, что в помощника вселяется не чья-то чужая душа, а непосредственно близкого родственника, например, матери. Такой помощник даже не обязательно должен быть живым существом (например, коровой), это может быть и какой-то предмет. В одной из сказок речь идет о кукле:
Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала: - Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу; береги ее всегда при себе и никому не показывай, а когда приключиться тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью.
("Василиса Прекрасная")
Здесь мы видим гораздо более наглядный пример: душа мертвого воплощается в образе человека - в кукле, в которой к тому же, наверняка есть частичка человека. Описывается момент передачи, фактически - перехода души от человека к предмету. Так умерший близкий человек продолжает поддерживать героиню и после своей смерти. Собственно, эта идея, что в вещах или животных можно встретить отголосок души умершего, появилась очень давно, и не потеряла значение до сих пор. Поэтому нас так и привлекают сказки о буренушке, которая помогает герою и поддерживает в трудную минуту - просто потому, что в ней живет душа близкого человека.
Отдельно мне хотелось бы остановиться на таких сказочных существах, которые служат герою, чтобы отплатить за какой-то совершенный героем добрый поступок (в отличие от волка, который служит во искупление зла, причиненного им самим герою). Таких довольно много: щука, ворона, волчиха, и совсем хрестоматийный примеры, такие как золотая рыбка (что, опять же, является авторской сказкой, поэтому я не буду о ней говорить). Все эти существа оказывают герою помощь в определенном деле (например, подхватывают готовое уплыть яйцо со смертью Кощея, которое криворукий герой уронил в море), но постоянно при герое не находятся (что было бы весьма странно, например, для щуки) и не являются советчиками. И помощь сводится только к совершению действий; поплакаться такому существу герой тоже не стремится. В общем, они представляют собой, фактически, проходные персонажи, которые походя спасают положение (и жизнь герою иногда), не играя большой роли. Их просто вставляют в "сюжетные дыры" - там, где сказке не хватает логики (нельзя заставить героя совершить совсем уж невозможное; славянские сказки в этом плане очень реалистичны), но победа героя все равно должна быть достигнута.
Заслуживает интереса только то, за что все эти существа служат герою. Анализируя их весьма различные ситуации, можно прийти к выводу, что причина благодарности, в общем, одна: в свое время герой мог их убить, и не убил. По ряду причин, не последней из которых я бы назвала то, что существо обращается к герою человеческим голосом. Согласитесь, трудно съест щуку, которая с тобой заговорила. Но героя, судя пол всему волнует отнюдь не это; во всяком случае, он даже не удивляется. Поэтому проявление милосердия к существу (или его детям) следует списать только на благородство самого героя, его высокие моральные качества. На мой взгляд, здесь проявляется все тот же эгоцентризм и утилитарное отношение к природе. Человеку естественно брать от природы, и то, что он от этого права (права сильного, по сути) отказывается, уже хорошо о нем свидетельствует. Во всяком случае, именно так это понимается в сказках. Существа же, которые во многом способствовали выполнению миссии героя, забываются немедленно.
Подводя итог этой главе, скажу, что образы всех существ-помощников в славянских сказках отличает удивительная (при их большой роли в сюжете) непроработанность по сравнению с врагами. Отчасти это, конечно, обусловлено отсутствием необходимости обращать внимание на тех, кто и так заведомо стоит на стороне человека и не представляет опасности. Отчасти, я думаю, невниманием и утилитарным отношением к природе вообще. И если все зловредные существа антропоморфны (за исключением Горыныча) - Кощей, Баба Яга, Лихо Одноглазое, Кикимора, то существа полезные всегда носят чисто звериный облик. В сказках даже не создается мифических существ, а используются реальные животные, рыбы, птицы. Помощники как сказочные образы не вызывают интереса. Вместе с тем, в их облике можно увидеть проявление древних верований и вполне будничных желаний народа.

Глава 3. Трикстеры
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы
Лермонтов

Образ трикстера в славянских сказках, должна сказать, встречается не слишком часто. Думаю, это обусловлено как неразвитостью литературного творчества, и самосознания и мировосприятия славян вообще. То есть древние славяне зачастую воспринимали мир в упрощенных категориях, делили его на две части - добро и зло, плюс и минус. Поэтому двойственный и неоднозначный образ трикстера был не слишком популярен.
Для начала я хотела бы остановиться, так сказать, на теории трикстера, поскольку как отдельная категория мифологических и литературных персонажей трикстер начал рассматриваться не так уж давно, и его наименование и черты не являются в целом продуктом народного творчества. Вместе с тем такой персонаж, как трикстер, существует в мифах всех континентов. Это - человек или животное, отличающееся коварством, хитроумием, способностью к перевоплощениям. При этом в более развитых мифологиях трикстер зачастую понимается как второй творец мира или существо, которое сотворенный мир испортило (типичный пример - змей-искуситель из христианской мифологии). Трикстеру свойственна большая тяга к знаниям, но он же отличается необязательностью, безалаберностью. Больше всего этот тип персонажа разработан Юнгом, который создал архетип трикстера и описал его основные черты и функции. Я не буду пересказывать Юнга, остановлюсь только на важных для работы моментах. Юнг утверждает, что фигура трикстера воплощает в себе физические желания, не подвластные разуму. Потому его появление в мифологии как раз и дает возможность выхода страстям, не признающимся моральными устоями общества (тот же змей). Таким образом, "освобожденный" от страстей миф обретает четность, делится на черное и белое, мы видим героя и врага. Конечно, о каком герое могла бы идти речь, если бы сам герой оказался несвободным от страстей. Все его негативные черты переходят трикстеру, сам же он остается незапятнан. Поэтому Хендерсон, утверждает, что трикстер - рудиментарная стадия героического мифа. Такого мифа, где героем является сам трикстер, и героем отнюдь не положительным. Так мы может разобраться в эволюции образа трикстера. Изначально, когда еще не было деления на добро и зло, трикстер был в каждом человеке и каждом мифе. Разумеется, это происходило скорее даже на уровне бессознательного, чем сознания (Юнг связывает архетип трикстера с такой структурой личности, как тень). Трикстер по Юнгу является "верным отображением человеческого сознания, еще не дифференцированного и потому соответствовавшего психике, вряд ли вышедшей за пределы уровня животного". Но потом сознание расширяется, и человек уже может охватить сознанием такие категории как добро и зло. Здесь появляется самый упрощенный героический миф, лишенный полутонов. По мере расширения сознания образ трикстера все же включается в осознаваемую часть мира, и., таким образом, в мифологию. И поэтому трикстер появляется в сказках, мифах гораздо позже героя и врага. При этом трикстер играет и прикладную роль он, как я уже сказала, вбирает в себя все мелкие страсти и грешки, которых лишен герой, но которые противны также и злу (своим небольшим размахом). Существую и пограничные между героическим мифом и мифом о трикстере варианты, например, миф о Прометее, где герой лукавством обманывает богов ради доброго дела.
Что касается непосредственно славянских сказок, думаю, для начала нужно определить, на какой стадии развития находится архетип трикстера тогда, когда большинство этих сказок создавались либо создавался канон их написания. Я бы сказала, что во всех русских сказках ярко проявляется героический миф: богатыри сражаются со злом, а "полутонам" вроде их моральных переживаний, слабостей, не остается места. Поэтому миф о трикстере у нас развит очень незначительно. Он проявляется в основном в образах, являющихся пережитками еще большей древности, поклонениям лесу, водоемам, собственному дому. На таким мифологических существах я остановлюсь позднее. Вначале мне хотелось бы рассказать о персонаже, который я уже упоминала - Бабе Яге. Многие исследователи называют ее второй ипостасью (кроме первой - злой) - помощницу, положительного персонажа, но я все же считаю, что в Яге в большей степени проявился именно архетип трикстера. Не думаю, чтобы один и тот же персонаж, не изменяя ни своего внешнего облика, ни лексических примет (присказок) может выступать в одном произведении как положительный, а в другом - как отрицательный. Это будет противоречить единству, целостности мифологического образа (который всегда остается тем, что называется "цельная натура", то есть не изменяет себе). К тому же, о том, что Баба Яга часто выступает именно как трикстер, свидетельствует непосредственно сказочный сюжет и ее роль в нем.
Прежде всего, первое знакомство эпического героя с Ягой: оно начинается с классической фразы Яги Фу-фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится.
Вполне обычное вступление для любого противного герою персонажа или существа - угрозы, демонстрация своего превосходства. В общем, Яга с первой встречи заверяет героя, что ее надо бояться, и что она является противником. Но герой же поступает неожиданно: он отказывается бояться старуху, сам угрожает ей и вынуждает поступить по-своему:
-Эй, старуха, не бранись, слезь-ка с печки, да на лавочку садись. Спроси: куда едем мы? Я добренько скажу. Баба Яга слезла с печи, подходила к Ивану Быковичу близко, кланялась ему низко:
- Здравствуй, батюшка Иван Быкович! Куда едешь, куда путь держишь?
Здесь герой морально, даже без применения силы преобладает над Ягой. Но, следует напомнить, что в русских сказках сражение между добром и злом происходит как правило с помощью "меча булатного", а до дипломатических интриг, угроз, запугиваний еще "не доросли". При этом удивляет скорость, с какой Баба Яга меняет свою позицию по отношению к герою: совсем недавно она угрожала ему смертью, и уже через несколько дней ласково привечает. Здесь проявляется как раз хитрость, лукавство, присущие образу трикстера; во многих сказках Яга приглашает героя "в баньке попариться", и замуровывает его там, поджигая баню. Здесь очевиден характерный для трикстера мотив уловки, предательства, достижения своего не-прямыми путями. Надо заметить, что трикстер очень редко бывает успешен; также и Яга. Несмотря на то, что в сказках добро неизменно побеждает в любом случае, несколько выбивается из общей картины судьбы Яги.
Еще один признак трикстера, присущий Бабе Яге: она обычно в таких сюжетах выступает информаторам, то есть дает герою знания, о которых он просит. Причем буквальность ответа зачастую причиняет герою много неприятностей, так как Яга сознательно умалчивает об опасностях, подвохаха воплощения миссии. Здесь мы можем вспомнить даже библейского змея с древа познания; как и первым людям, знание, полученное от Яги, приносит эпическому герою одни беды и трудности. Зачастую Яга подначивает героя, направляя его (как она думает) на верную смерть:
- Ай да Ванюша! За дело хватился; ведь они, злодеи, всех приполонили, всех разорил,. Ближние царства шаром покатили.
("Иван Быкович")
При этом трикстер всегда характеризуется обманом, манипуляцией героем, которая потом отливаются ему же. Как я уже говорила, трикстер воплощает в себе все низменное, животное в человеке, его "темную сторону". Поэтому символическая победа над трикстером есть преодоление своих пороков. Для этого герой сражается не прямо с трикстером, но заставляет того отказаться от своего замысла. Например, в сказке "Иван Быкович" Яга направляет героя на сражение с чудом-юдом, которое приходится ей зятем, уверенная, что герой не выживет. После герой так же убивает ее дочерей. Так трикстер опосредованно терпит поражение от героя. Напоследок:
А ведьма утащила Ивана Быковича в подземелье и привела к своему мужу - старому старику. - На тебе, - говорит, - нашего погубителя!
Тут, казалось бы, и должно последовать наказание, расплата, в результате которой герой неизбежно погибнет. Но судьба опять отворачивается от трикстера: ее "последняя надежда" говорит:
- Ну да что много толковать, ведь детей не поднять; сослужи-ка мне лучше службу: съезди в невиданное царство, в небывалое государство и достань мне царицу - золотые кудри, я хочу на ней жениться…
А старуха взбесилась, навязала камень на шею, бултых в воду и утопилась.
("Иван Быкович")
Такова печальная судьба трикстера, по принципу "не рой яму другому". Как бы он ни был умен, все равно оказывается, что он действует против себя и приносит вред прежде всего себе. Трикстера характеризует привычка подвергаться мукам, пыткам, слабостям; так в этом архетипе отражается все болезненное, нежеланное в человеке. Поэтому победа над трикстером символизирует избавление от болезни, практически очищение. И образ Бабы Яги из сказок является ярким примером трикстера в славянской мифологии. Она являет себя в двух ипостасях по отношению к герою - врагом и помощницей, но обе эти ипостаси одинаково лживы. Можно сказать, что трикстер не знает, чего хочет (иначе как объяснить, что она посылает героя убивать своих родственников?) - в этом проявляется животная часть человеческой психики, фактически, не осознаваемая, страсть к разрушению, в нормальном состоянии подавляемая, и только при болезни (или в мифологии) вырывающаяся наружу. Не буду углубляться в психологию, думаю, наиболее интересные моменты, связанные с трикстерной природой Бабы Яги, видны.
Еще я хотела бы в главе о трикстерах рассказать о различных домашних мифических существах и духах природы. По сути, появление в сказках таких мифических существ, как леший, домовой, водяной - пережитки тотемизма того периода, когда мифологии как таковой еще не существовало.
Эти существа могут быть как дружелюбны к человеку вообще и герою в частности, так и наоборот, вести себя очень зловредно и даже серьезно портить жизнь. Например, банник может облить кипятком, засечь до смерти человека, если тот ему не угодит. Но все эти мифические существа больше присутствуют во всяких народных поверьях и приметах, а в фольклоре, в частности, сказках, появляются довольно редко. Однако когда эти существа присутствуют в сказках, они традиционно не принимают ни "добрую" (помощников человека) ни "злую" (противную человеку) сторону, выступая сами со себе. Но чаще всего тотемные существа все-таки проявляют недоброжелательность к человеку, например, леший водит кругами по лесу.
В некоторых славянских сказках мы встречаемся с недоброжелательным отношением человека в таким существом - причем без объяснения причин. Как все неизвестное и непонятное человеку, мифические существа такого рода априори являются противниками, врагами. Поэтому напасть без предупреждения на такое существо вполне обычно для эпического героя: Дивно стало охотнику; отчего так, думает, собой мужик - еще молодец, а волосы как лунь седы? Только подумал это а он словно его мысль угадал:
- Оттого, - говорит, - я сед, что чертов дед!
Тут охотник и смекнул, что перед ним не простой мужик, а леший; нацелился ружьем - бац! - и угодил ему в самое брюхо.
("Леший")
Здесь мы сталкиваемся в совершенно необоснованной агрессией со стороны человека в отношении существа, которое ему не угрожает, не нападает. Напротив, леший завязывает почти "светскую беседу", в то же время наверняка зная, что охотник в него выстрелит. Здесь мы опять сталкивается с тем странным качеством архетипа трикстера, которое заставляет существо играть с собственной смертью и в итоге проигрывать. Всем известно, что леший в лесу хозяин, он мог бы вообще не пустить охотника дальше опушки - и такие примеры встречаются в сказках.
Иногда, встречаясь с таким существом, "при прочих равных условиях", что и, например, с Бабой Ягой, герой проявляет совершенно необъяснимую жестокость. Например:
- Что это, - говорит кузнец, - никакого я лиха на веку своем в глаза не видел! Хоть посмотрел бы, какое там лихо на свете. Вот и пошел кузнец лиха искать.
Лихо это он нашел. Лихо, по доброй традиции, вознамерилось кузнеца съесть, но, узнав его профессию, попросило сковать ему (ей) глаз. Кузнец обманов связал ее и..
Тогда кузнец нашел в избе железный шкворень, разжег его в печи добела, поставил Лиху на самый глаз, на здоровый, да как ударит по шкворню молотом - так глаз только зашипел ("Лихо Одноглазое").
Жестокость этой сказки просто поражает; особенно учитывая, что это все-таки детская сказка. Вспомним, что когда Баба Яга захотела так же изжарить богатыря, он не причинил ей зла, а вежливо спросил про дорогу и поблагодарил на прощание.
Можно привести еще несколько примеров такого странного отношения героя и необычного (с точки зрения инстинкта самосохранения) существа-трикстера. Это менее развитый, если можно так сказать, вариант мифа, где трикстер уничтожается руками героя непосредственно. Например, в случае с Лихом, причиняя боль трикстеру, герой как бы избавляется от лиха в собственной жизни. Можно даже сказать, что страдания трикстера как темной части души искупляют успех и благополучие героя. Неоправданная жестокость к трикстеру, с одной стороны, может свидетельствовать об общей жестокости славян по отношению ко всем, кто их заведомо слабее. Но с другой - это проявление своего рода внутренней борьбы героя, мифологией вынесенное во внешний мир и воплощенное. Трикстер такого рода представляет собой мелкие беды, пороки, не слишком значительные, чтобы герою приходилось затрачивать на борьбу с ними большие усилия, но все же мешающие жить.
Подводя итог, можно сказать, что мифический существа, играющие роль трикстера, встречаются в сказках не слишком часто. Отчасти это связано в неразвитостью мифологии вообще, небольшим количеством сказочных сюжетов. Отчасти, мне кажется, виной тому является славянский менталитет - прямота, серьезность, суровость, даже жестокость. В таких условиях хитрость, лукавство, обман и самообман трикстера - самые "нежизнеспособные" качества. В то же время можно сказать, что если в мифологии герой неизменно побеждает трикстера, это говорит о стремлении славян бороться со своей темной, звериной стороной, о какой-то гуманизации общества, поскольку трикстер неизменно воплощает все "темные" черты. Таким образом, в славянских сказках трикстер почти всегда служит "козлом отпущения", средством морального "взросления" героя.

Заключение
Итак, мы рассмотрели различные группы мифических существ из славянских сказок на основе их отношений с человеком. Нужно сказать, что славянские и русские сказки в основном статичны, и нельзя сказать, какие из них появились позднее, а какие - раньше. Поэтому мы можем говорить о мифических существах как о достаточно стойких образах сознания не только славян, но и нас с вами. Каждая из рассмотренных мной групп воплощает определенные качества, имеет свои функции и степень разработанности.
Что касается недружелюбных человеку существ, при ближайшем рассмотрении оказываются, что они воплощают все, противное человеческой природе. Причем этот инстинкт ненависти и страха заложен в человеке почти на генетическом уровне, поскольку боязнь смерти или половые табу существовали уже с доисторических времен и являются необходимыми просто для выживания человека. То есть антагонизм "эпический герой - злое мифическое существо" является проявлением борьбы чистых, жизнеспособных инстинктов человека со страхом, смертью, всему, что к ней приводит. Этот тип существ наиболее подробно проработан в сказках во многом потому, что славяне должны были знать, чего опасаться (нужно знать своих врагов в лицо), кроме того, описание нелицеприятных подробностей существа позволяло славянам "не расслабляться"; детей пугали этими существами, и они опасались их впредь.
Мифические существа - помощники героя разработаны в литературе куда хуже. Это во многом объясняется тем, что герой принимает помощь от этого рода существ как саму разумеющуюся. Существа помощники в абсолютном большинстве своем зооморфны, причем являются не экзотическими, а будничными животными для героя - волк, конь, корова. Я думаю, их появление в сказках обусловлено той большой ролью, какую играли животные в жизни древних славян. И, конечно, верой в переселение душ умерших родственников в различных животных, иногда предметы. Подробное описание внешнего вида таких существ совсем не нужно: что касается животных, славянин видел их каждый день и каждый знал, как выглядит, например, волк; с реинкарнацией умершего еще проще: присутствие духа человека ощущается независимо от облика, в котором он содержится.
Образы существ-трикстеров, как я уже не раз говорила, встречаются в славянских сказках нечасто, и являются, зачастую, проходными. В общем трикстер исполняет те же функции, что и в других мифологиях - хитреца, дающего герою знания, но в итоге терпящего поражение (и даже смерть) по собственной глупости. В русских сказках трикстер в абсолютном большинстве случаев проигрывает, нет даже намека на то, что он способен победить героя, а отличие от аналогичных, скажем, западных сказок. Здесь реализуется, на мой взгляд, именно славянский менталитет, манера жить, не допускающая каких-либо размышлений, толкований, почти максимализм. Неуверенный в себе и своих намерениях трикстер всегда проигрывает, а побеждают его не слишком долго размышляющие герои.
На основании анализа славянских сказок можно многое сказать о менталитете славян, о развитии их культуры, об их окружении. Сказки подчас могут дать гораздо больше информации о народе, чем самые умные культурологические исследования, если только анализировать их подробнее. Мифические существа в славянских сказках отличаются своеобразием ролей, формирования их образов, судьбами. Но все они способны рассказать нам о какой-то частичке того, что мы называем "славянской душой".

Шестакова Олеся