| |
Зарождающийся новый день постепенно раскрашивал всеми цветами радуги оживающий мир. Только огромная масса живых существ, наплывающая с севера и кишащая на левобережье, не утрачивала металлического оттенка. Прибывающие колонны, теряя серебро ночного светила, начинали блекло мерцать гранями вороненой стали доспехов. Войска прибывали и растекались в организованном и предопределенном порядке, образуя четкие оборонительные рубежи, не мешкая и не отдыхая, они принимались за обустройство и фортификацию лагерей. Их не привлекала и не удивляла ни фантастическая феерия ночи, ни многообразие красок дня. Только одинокое существо, стоящее на горе, все также, молча и понуро, смотрело на этот мир, совершенно не обращая внимания на все нарастающий шум прибывающих войск. Существо отличалось от общей массы не только поведением. Исполинское, кряжистое тело не было заковано в броню. Стоя в просторной белой рубахе, существо гротескно выделялось среди плотно подогнанных, сплошных доспехов.
Вот уже половину суток на холме, вглядываясь в город и стараясь запомнить эту, пока еще безмятежную и неизменную картину, стоял Он Алност из рода вугов - хмурый гигант неопределенного возраста и происхождения. Не старое огромное, вздувшееся пучками тренированных мышц, тело было свежо, подтянуто и не производило впечатления грузности и медлительности. Оно буквально излучало энергию натянутой тетивы, готовой по малейшему приказу совершить неукротимое действие. Нельзя было назвать его и молодым, подобная масса и сила куется десятилетиями. В довершении ко всему, густая борода с проседью, обрамлявшая нижнюю часть головы, колючий проникающий взгляд, глубокие морщины говорили о долгих годах жизненного опыта. Множество тяжелых дум и опасных решений отражались на лице вуга, вызывая как уважение, так и опасения. Редкая для этого мира борода, признак мудрости или знатности, в большей мере привлекала внимание и выделяла его из общей массы. Она росла от глаз, жесткими кудряшками торча во все стороны, практически скрывая все лицо. По сравнению с привычными бородками знати и длинными бородами старцев и чародеев, подчеркивающими наследственные черты, возраст или мудрость, необычайная форма и густота этой бороды наводили на мысль о преднамеренности. Было ясно, что борода не является ни атрибутом моды, ни признаком неряшливости. Не причем здесь и отсутствие средств гигиены, скорее всего, она была призвана смягчить совокупность общего вида, отвлечь на себя внимание или скрыть некоторые черты и признаки.
Он Алност стоял и смотрел на «Столицу мира». Много сотен раз в своей долгой жизни он видел этот город, знал в нем практически каждую твердыню, дворец, улочку, дом, подвал, каземат, и этот город хорошо знал его. Но сейчас был другой случай, вуг не любовался и не предавался воспоминаниям, он размышлял и взвешивал, в последний раз соизмеряя свою правоту или возможность ошибки. Решение было принято давно, река событий уже наполнилась и потекла безудержным потоком. Его размышления и решения, теперь могли повлиять только на знак, величину и продолжительность результата, сама цель будет достигнута в любом случае.
Наступил день. На холм к одинокой фигуре поднялись войны и молча, стараясь как можно меньше шуметь, чтобы не потревожить гиганта, начали разворачивать шатер. Их старания не шуметь скорее были привычкой и знаком почитания. В сплошной какофонии прибывающих войск утонул бы любой возможный шум созданной этой горсткой воинов. А Он все стоял и смотрел.
Город мог, был должен и вызывал восхищение. Тысячи лет упорного труда, размышлений и творчества буквально сотворили этот алмаз разума и возможностей, отодвинув грань невозможного, обозначив эталон подражания, позволив городу заслуженно называться «Столицей мира». Но было в нем и нечто другое, тысячи лет паразитирования на результатах, возведенных трудом предшественников, поразили город гнилью немощности и позерства.
Занимая весь полуостров, город как бы вползал на черный камень. Сам камень имел каплевидную форму с крутыми склонами на юге, отвесными скалами на севере и пологим склоном на запад к перешейку. Нижняя часть города, занимавшая перешеек была бедна, в основном кирпичная и деревянная. Тут не встречались огромные дома знати, не было больших садов и парков. Оборона этого участка была построена на основе мощных фортов и слабых стен между ними, призванными скорее задержать противника под обстрелом, чем дать возможность оборонять этот рубеж.
Второй эшелон обороны был основан на трех цитаделях. Две из них по обоим краям перешейка были береговые и вдавались своими мощными стенами в реку. У каждой цитадели с внутренней стороны был устроен порт, северный и южный. Через третью проходил главный тракт и был устроен парадный въезд, который мог пропустить колонну телег в шесть рядов. Соединяли цитадели мощные широкие стены, на них свободно передвигались и разъезжались телеги с амуницией и колесницы. Цитадели соединялись подземными ходами с фортами первого рубежа, для пополнения припасов, амуниции и живой силы. За этими стенами находились большие дома купцов, чиновников и воинов, небольшие дворцы мелкой знати. Здесь уже встречались сады, и были разбиты четыре парка с озерами и прудами.
Огромный центр города находился непосредственно на камне. Склоны его вековым трудом были превращены в отвесные совершенно гладкие скалы. Выработанный камень шел на строительство башен, стен и дворцов. Величественный правительственный дворец находился на самом высоком северо-восточном краю камня. Здесь даже не было надобности в постройке крепостных стен, в скале высотой в семь ростов были прорублены два яруса ходов и обустроены бойницы. Над ними свободно раскинулся парк северной резиденции, выставляя напоказ диковинные, причудливые растения. На огромных сохраненных выступах, нависая прямо над водой, расположились пять небольших, летних замков. Вся архитектура верхнего города была основана на свойствах гротескного своеобразия. При строительстве использовался только черный базальт «Центра Мира» и привезенный с юга снежно-белый мрамор. Изобиловала отделка отшлифованными до зеркального блеска серебряными и золотыми пластинами, что и давало такой фантастический эффект ночью. Сотни дворцов садов и парков раскинулись на юг и восток от правительственной резиденции. Подчиняясь древнему проекту и традициям, они буквально образовывали паутину, расходясь от резиденции кругами, прорезанными прямыми лучами широких проспектов и улиц.
На самом высоком месте посреди этого великолепия буквально из скалы вырастала «Башня Магов». Именно вырастала, стоя на черном, высоком фундаменте, вырубленном из цельного монолита скалы, она возносилась на тринадцать ростов вверх, белым мрамором зеркальных бесшовных блоков. По стенам башни, от фундамента, как нереальные сказочные лианы, стремясь вверх, закручиваясь по спирали, ползли черные нити базальта. Инкрустированные серебряной отделкой, они оживали прожилками и под влиянием светил казались постоянно движущимися и тянущимися вверх. Вершину башни венчал золотой купол в виде бутона фантастического цветка. Казалось, что лианы достигнув вершины башни, раскроют этот огромный цветок, открыв, наконец, миру красоту и тайну своего содержания.
Ни кому не было известно, кто и когда создал эту башню, считалось, что она тут стояла всегда и именно вокруг нее начал создаваться город. Фантастический вид этой башни, тайна ее создания, невообразимые события, происходящие в ней на протяжении сотен лет, рождали множество легенд, страхов, желаний. Именно таким и хотел запомнить этот город Он Алност.
Так он стоял, смотрел и запоминал, ему никто и не что не мешало, но все же что-то изменилось. Именно в этот момент реальность перевалила через хребет событий и понеслась по склону к уже неизменному результату, вуг явно почувствовал это. Мельчайшее изменение заставило Он Алноста выйти из внутреннего мира дум и размышлений, вернуться к реальности несущихся галопом событий.
- В злой стране, где люди вечно
Выясняли кто владыка.
Мчалось время быстротечно
Мимо огненного лика.
Так звезду именовали,
Может ту, что солнцем кличут.
Но короче дни бывали
И особое обличье
Здесь все люди принимали. – Процитировал он вслух слова старинной песни.
И повернувшись, увидел война в недоумении замершего невдалеке. Видно слова песни, являясь заключением мыслей и раздумий Алноста, стали как бы ответом на не заданный вопрос посыльного. Очнувшись от оцепенения воин, молча с поклоном, указал на уже установленный шатер и небольшую группу существ собравшихся около входа.
- Да, да большое спасибо, я уже иду. – сказал Он, ответив войну благодарственным жестом и направляясь в сторону шатра.
Все были в сборе, но в шатер не входили, хотя здесь присутствовал и верховный главнокомандующий ханикин Саман Луншаса, совета не начинали. Здесь собрались предводители армий и правители народов пришедших сюда этой ночью. Расступившись и пропустив вуга вперед, они стали входить в шатер, последним вошел Луншаса и прямо с порога шатра начал совет.
- Многим кажется, что у нас есть уйма времени. - Саман явно хотел задеть Она, сделав паузу, взревел. - Многие уже приготовились к праздности и ожиданию чуда, но есть план, я не позволю ни кому сорвать его.
Все напряглись и подтянулись, уже приготовившись выслушать похвалы за отличное и четкое выполнение первого этапа, они вдруг осознали, что это даже еще не начало. Впереди тяжелая война, против очень опасного, практически непобедимого соперника, впереди лишения, потери, возможно, смерть.
- Характер принятого плана только неопытного война может ввести в заблуждение, но так как мало кто знаком со всеми его деталями, он может породить леность, безмятежность, а впоследствии мародерство и даже дезертирство. Первый этап был выполнен практически в рамках предполагаемых потерь и ошибок. – немного помолчав, Луншаса добавил. - Мы справились. Но я требую от вас более четкого, неукоснительного, быстрого выполнения основных задач и задач, возникающих в процессе. Я не потерплю медлительности.
- Не наседай Саман, а то добьешься только суеты, и показухи. – спокойно вставил Алност, прервав главнокомандующего.
Резко повернувшись, ханикин приблизился к вугу, их глаза встретились и замерли, как бы читая и угадывая информацию, таившуюся в глубине этих двух могучих умов.
Алноста и Луншаса уже более пятидесяти лет связывали очень противоречивые отношения. Они не были врагами, но их соперничество порой порождало сплетни и даже легенды. Теперь их объединяла общая цель, именно Он настоятельно рекомендовал избрать Самана главнокомандующим. Впрочем, достоинства этого война и без его участия сделали бы тоже самое. Неординарный ум, огромный боевой опыт, безудержная отвага и самопожертвование ради достижения цели, были известны всем. Даже его внешний вид порой приводил войска к уверенности в победе, а врага в трепет. Невысокое квадратное тело изрезанное шрамами былых сражений, глубокомысленное суровое лицо, жесткий проникающий взгляд, естественная броня, выращенная долгими преобразования и тренировками, все указывало на опытного удачливого война и стратега.
В шатре замерли даже сквозняки, воздух стал тяжелым и плотным, напряжение уже достигало пика, когда Луншаса как будто прочитав в глазах вуга нечто ободряющее, отпрянул и практически радостно продолжил:
- Я не потерплю медлительности. При этом великий Он абсолютно прав, враг должен видеть в наших солдатах лень, принуждение, нежелание, меркантильность, нетерпение. Это очень сложная задача и она далеко выходит за рамки обычной стратегии. Собрать войска обещаниями, агитацией и страхом, привести их на поле боя, разжигая страсти и ненависть, задачи пустяковые по сравнению с этой. Итак, приступим к обсуждению. У кого вопросы и проблемы? Мы тут и собрались, чтобы их решить и перераспределить.
Совет монотонно зашумел, командиры задвигались, тут и там образовывались группы обсуждавшие планы и договаривающиеся о взаимодействии. Но это не был беспорядочный хаос, Луншаса четко руководил советом. Ординарцы и штабные секретари, записывали все договоренности и детали, давая их на подпись договорившимся.
В общих чертах план был такой же, как и все планы предыдущих осад. Уже сотни раз орды недовольных и алчущих воинов преступали к городу. Командиры и правители, придумывая незамысловатые хитрости, питали надежды, что великий город на них попадется. Город, точно рассчитав суммы взяток, изначально предлагал золото в виде откупных. Чаще получая надменный отказ, покупал на них шпионов, доносчиков и предателей, сеял смуту, а потом с минимальными потерями истреблял целые народы. Но нынешний приступ отличался, к нему привела ни месть и алчность, а вера и холодный расчет. Каждый из командиров служил когда-то этому городу, каждый знал одну или две мельчайшие слабости. Каждый из них не поверит ни одному обещанию правителей города, каждый жаждал нечто такое, чего противник даже не догадается предложить. Каждый командир был уверен, что получит желаемое только с падением города. При этом ни кто не знал, чего жаждет сосед, какую слабость он будет использовать. Все были уверены, что именно они особенные герои и именно на них возлагаются основные надежды. Точный расчет на совокупность этих слабостей, шаблонность и косность действий командующих городскими войсками, возведших войну в традицию, однозначно приводил наступающих к победе. Неточности и промахи увеличивали только количество потерь. Даже чудо не могло уже повлиять на исход, город все равно падет. Если не перед осаждающими войсками, так под тяжестью собственных потерь и интриг. Склоки и дележ обычно начинаются после великих побед в обескровленных и богатых империях.
Совет уже подходил к концу, когда вдалеке послышалась труба. Офицер, руководивший караулом, зашел в шатер и сообщил о прибывающем посольстве из города. Действительно к пристани под «Мертвой горой» направлялись четыре больших военных ладьи, украшенные символами «Столицы мира», перемирия и посольства. Саман прекрасно знал традиции, и церемонию подобных посольств, он как и Алност не выносил всей этой чопорности. Именно поэтому послал вниз только семь верховых, правда с извинениями: «не ждали, это все что есть». Его стратегия или заставит отбросить церемонию с вручением подарков и развертыванием строя караула, или послам придется проявить неуважение медлительностью, это даст возможность перепоручить нудные, бесполезные переговоры простым чиновникам. Он оказался прав и не прав, послы действительно свернули церемониал, но верхом поехали только трое безоружных богато одетых всадников. Данный поворот дел слегка даже удивил Луншасу:
- Послы не могут быть настолько глупы, тут что-то не то, стража клинки наголо, только улыбайтесь, пожалуйста, пусть думают, что это наша традиция почетной встречи.
Тем временем посольство поднялось на гору и спешилось, посол откинул плащ и распрямился, Алносту сразу многое стало понятно. Посол не был глуп, он был вугом, и Он хорошо его знал и помнил. Понял это и главнокомандующий, ему приходилось уже не раз противостоять одному из вугов. С хмурым сосредоточенным лицом, в сопровождении дюжины сияющих улыбками стражников, он шагнул навстречу посольству.
- Приветствую посольство Великого города, я главнокомандующий армии «Пяти народов» Саман Луншаса, соблаговолите пояснить цель вашего посольства.
- Ваше превосходительство командующий армии, достопочтимые правители и вожди, доблестные витязи и войны, правители и жители нашего славного города в полнейшем недоумении, - начал свою речь посол. – Нам неведомо и совершенно непонятно какие долги или обиды могли собрать и привести под стены нашего города такую многочисленную, славную, хорошо организованную и вооруженную рать?
Посол говорил с положенным в таких случаях сарказмом, но опытный глаз сразу мог заметить, что, ни сама речь, ни ответ его не интересовали. Посол вглядывался в предводителей войска, он прекрасно понимал, что столько народов и племен не может собрать военачальник. Опытный глаз его пытался вычислить вождя, это должен быть могучий ум, минимум со статусом полубога.
- Если в действительности долги были сделаны, а обиды нанесены, мы готовы на любые компенсации, мы не хотим большой крови. Эти обиды и долги должны быть соизмеримы численностью войск и огромны, хотя нам и неизвестны. Нам непонятно почему Вы ранее не предупредили нас о них и не попытались путем переговоров найти компромисс. В цивилизованном мире, никто без предупреждения и переговоров не преступает таким многочисленным войском под ст... – посол осекся на полуслове, глаза двух вугов наконец встретились – Это ты?
Вмиг расстояние и время перестали для них существовать.
Вуги были очень древним народом, в те далекие времена они хоть и не были многочисленны, но считались высшими существами этого мира. Вуги обладали исключительными способностями и огромными, разнообразными знаниями. Девять тысяч лет назад в горниле легендарных войн, племя их сильно поредело. Практически все уцелевшие, устав от пережитого, совершили обратное преобразование. Но новые поколения не утратили способностей и противясь запретам, учились ими пользоваться, накапливали знания и опыт.
Вот и сейчас два вуга воспользовались своей способностью «останавливать время», нет время не остановилось, вуги скорее всего установили телепатический обмен информацией на огромной скорости.
- Он Алност, тридцать лет назад ты не все мне поведал.
- Ват Имбок, ты не хотел слушать, впрочем, можно считать мы в расчете, сто семьдесят лет назад ты не все мне пояснил.
- Тогда ты просто не захотел понять, помнишь, что ты мне цитировал.
Через короткое мгновение Алност запел:
Выше магов были вуги,
В мире признанные силой.
Грозны маги, словно слуги,
По пятам по их ходили.
Улыбались осторожно
И желаниям внимали,
Точно мышка в лапах кошки,
Все на свете забывали.
Вуги стрелы не метали
И не гневались напрасно.
О прекрасном размышляли,
Если было то прекрасным, -
Все свои желанья любят,
Спорить с миром бесполезно,
Кто то солнце, кто то бурю,
Кто то пламенное сердце.
Вуги жизнь свою любили,
Вуги жили впечатленьем,
Лишь эмоции большие
Были вугам наслажденьем.
Ради них готовы вуги
Ввергнуть ближнего в мученья,
Ради них готовы вуги
На любые отреченья.
Приковать цепями жертву
И срезать кусками кожу
Было мелким развлеченьем.
Упивались вуги, может
Криком жертвы нетерпимым,
Или слезными мольбами.
Первый раз неповторимы им казались истязанья.
Сердце их переполнялось
От жестокости и власти
И подобные забавы
Им казались милой страстью.
И бывало, очень часто,
Воплощался секс в насилье
И сильнейший упивался
Несильнейшего бессильем.
Развлекались вуги пыткой
Жгли тела свои, бывало,
Но истерзанная жертва никогда не умирала.
Никого в ужасных пытках
Не постигла смерть ни разу,
Ведь эмоции любые было лучшее лекарство.
Все на вугах заживало,
Кроме только ран сердечных.
И питали эти раны, тех, кто жил на свете вечно.
Тело медленно старело.
Кто когда то был героем,
Кто способен был любого
Утопить в потоках крови,
Привыкал затем к бессилью,
Жил то злостью, то обидой.
После, в поисках эмоций,
Сам просился в жертву к сильным.
Вугам было недоступно
Жизнь покинуть по желанью.
Испытать любовь большую
Было вугам наказаньем.
Их не радовали боле
Злые детские забавы,
Их душа стремилась к чувствам
Боле сильным, чем когда-то.
И поскольку, эти чувства получать не удавалось,
Их нутро само собою постепенно истязалось.
Так и был сей мир устроен.
С поколенья в поколенье
Время шло, но не вносило никакие измененья.
Их желания совпали, воспоминания сплелись в клубок реальности. Совокупность восприятия двух личностей, сливаясь воедино и трансформируясь способностями рода вугов, воспроизводила практически реальные события прошлого:
Подросток стоял перед сидевшим учителем, он только что закончил декламировать отрывок из запрещенной в этом крае песни, манускрипт с которой выкрал накануне и попался за чтением его. В просторной, освещенной несколькими свечами зале, кроме этих двоих существ никого не было. За окном была безлунная ночь. Тусклый дрожащий свет, играя бликами по темным углам, придавал очень скромной обстановке залы таинственность и многозначительность. Хмурое выражение на лице старшего существа порой принимало жестокие и страшные очертания, это неровный свет играл с ним, преобразуя по своему желанию. Он, как будто, был недоволен неизменным его выражением, суровым, погруженным в тягостные мысли и беспристрастным, стараясь придать больше драматизма и нагнать страха более подходящим к этому случаю.
Подросток по имени Он Алност стоял перед суровым хранителем и не испытывал ни малейшего страха, хотя стыд все же угадывался на его юношеском лице. Но стыд не за совершенный проступок, ему было жутко стыдно попасться и теперь вот так стоять перед своим наставником и главным хранителем людов Ватом Имбоком. Хранитель понимал это, его удручала однозначность последующих действий, юношеский максимализм, нетерпение и нигилизм ученика не оставлял ему и совету выбора.
- Надеюсь, ты понимаешь значимость своего поступка и последующее за ним наказание, – начал Имбок. - Совет будет вынужден изгнать тебя на сто лет, при этом, если даже ты выживешь и вернешься, тебе предстоят годы покаяния и испытаний, и ты все равно ни когда не сможешь стать хранителем. Любого люда за подобный поступок лишили бы жизни, но традиции и совет считают, что мы не можем разбрасываться переродившимися. Данная книга была бы доступна тебе на следующем этапе преобразования и привела бы возможно к бессмертию.
- Знания важнее всего, ждать десятки лет убивая в себе стремления и фантазии, превращаясь в довольного всем бездельника, наделенного кое какими способностями, уж лучше в изгнание, – дерзко перебил наставника юноша.
- Не ты первый не ты последний, многие века Ват Имбок видел подобных тебе, немногие вернулись, еще меньше пережили срок изгнания, – повысил голос хранитель.
- То-то я смотрю в совете всего три вуга, – съязвил подросток.
- Уймись сосунок, – взревел Имбок, - ты еще не вуг, и возможно никогда им не станешь, пройдя первое преобразование и заглянув в запретную песнь, ты возомнил себя всемогущим. Запомни, не все изгнанные возвращались с покаянием, многие возвращались с амбициями и требованиями. Немногие ушли от меня живыми и невредимыми, бессмертие последнего этапа - это бесконечная жизнь, и практическая неуязвимость, но только практическая. Притом, ни одному из подобных тебе сосунков не удавалось достичь этого преобразования, в них также как и в тебе было только огромное самомнение и неуемное желание. Вы, даже не научившись управлять желаниями, лезете к высшим знаниям зап……
Наставник осекся, и как-то странно посмотрев на ученика, спросил:
- Ты полностью ее прочел?
- Я успел и перечитать несколько раз, – с гордостью ответил Он.
Наступила непонятная пауза, на лице хранителя очень явно, потихоньку затухая, боролись эмоции. Лицо погрустнело, тихим сдавленным голосом он продолжил:
- Какой же ты дурачок, ты просто не представляешь, что это за книга, насколько она опасна и коварна. Для простых людов она просто сказка, ее устные копии передаются, искажаясь веками, обрастают небылицами и вымыслом, мы не запрещаем и даже поощряем это. Но для не прошедшего начальных преобразований вуга, она крайне опасна и чаще приводит к гибели, в сущности, для этого она и была написана. Ты вот прочитав ее уже понял многое из своих способностей, и главное ты понял, что именно их дает, укрепляет и усиливает, но остерегись, в книге нет ни строчки об жутких опасностях на дороге преобразований. Каждое преобразование открывает новые пути желаний, при этом только некоторые ведут в правильном направлении, а последующее преобразование в сотни раз увеличивает их количество. Тысячи лет перерожденные методом проб и ошибок шли по этому пути, пока не достигли, как нам кажется, последней стадии, стадии бессмертия.
- А разве вуги не все бессмертны с рождения, то есть с момента перерождения? – неуместно проявил удивление и недоумение подросток.
- Все, но вечная жизнь не означает бессмертия, большинство пошедшие неправильным путем, рано или поздно начинали просто жаждать смерти и чаще, тем или иным способом, находили ее. Перерождение происходит раз в сто - сто пятьдесят лет, начались они семь тысяч лет назад, мне чуть более полутора тысяч лет, Мугу Алабру две тысячи четыреста, он из изгнанных, поэтому хранитель я, Сак Бий самый молодой переродился шестьсот пятнадцать лет назад. Нам известно еще о двоих, но я с точностью не могу сказать, кто они и когда были изгнаны. Так что арифметика проста, пять из пятидесяти трех, тебя я в расчет не беру, ты еще выживи.
- Учитель …..
- Поздно, я тебе уже не учитель, у меня теперь время совсем немного, до рассвета, – хранитель поднялся и выглянул в окно, как бы убеждаясь по яркости звезд в своих словах и интервале времени который определил.
- Но…,- начал было подросток.
- То, что смогу и успею, я тебе расскажу, слушай и не перебивай, остальное, как повезет, – еще печальнее добавил Ват Имбок.
Тайна прибавилась к сумраку комнаты, еще более насыщая тревогу. Немного помолчав, хранитель продолжил:
- Мы немного знаем о внешнем мире. Маги, которые часто нанимаются во внешний мир наемниками, как ты знаешь, спесивы, горды и немногословны, они даже отвечая на конкретные вопросы чаще отмалчиваются и недоговаривают. Вуги, которые побывали в изгнании, далеко не заходили во внешний мир, скорее всего, поэтому и вернулись. Люды предпочитают торговать через посредников, далеко не углубляясь за границы. Как ты знаешь, наша долина окружена непреступными горами, в которых обитает крылатое племя магов, единственный выход из нее на восток пробила река Чгара. Вынося свой стремительный поток в леса за горами, она поворачивает на юг, там есть несколько поселков разноплеменного народа, которые живут торговлей, мошенничеством и разбоем. Многие сотни лет у нас существует договоренность с магами, мы пропускаем их беспрепятственно на восток, они распространяют слухи о злобном, мистическом народе, постоянно воюющим с ними и мечтающим пожрать все живое.
Лицо подростка осенила догадка. Заметив эту реакцию, хранитель прервался, внимательно осмотрел юношу, как будто мог прочитать его невысказанные мысли, улыбнулся и продолжал:
- Ты правильно догадался, каждые семь десять лет мы устраиваем представление, сжигая свои города и поселки, чтобы зарево и столб дыма напоминал внешнему миру о непрекращающихся здесь «войнах». Это добавляет нам безопасности, позволяет обновлять жилища и улучшать их, да и магам повышает авторитет как наемникам. Но давай продолжим, далее на восток на несколько десятков горизонтов простирается великий, практически безграничный лес Тайни, на севере его ограничивает ледяной океан, на востоке, по преданиям, океан огня. На юге, от нас это юго-восток, он упирается в горы известные под названием «Лестница в небо», никто не знает что за ними, даже легенды и сказки не слагаются, живые существа просто опасаются к ним приближаться. Сам лес Тайни не менее загадочен и страшен, в его глубине обитают несколько племен хагов, века полные опасностей, бедствий и борьбы за выживание, сделали их молчаливыми суровыми отшельниками.
Часть буйного юга и весь спокойный запад заселен процветающими племенами хаников, правда их процветание не равномерно и вызывает частые войны и переселения. Они делят себя по народностям и вере, но в сущности это одно племя, сила которого базируется в воплощении и эволюции непомерных фантазий, бесконтрольных и неуемных. Именно их следует опасаться более всего, бесконтрольные фантазии часто приводят к непредсказуемым желаниям и стремлениям, часто конфликтуют между собой, приводя к катастрофам и истреблению, что в сущности можно считать единственным и естественным способом регулирования этих опасных проявлений.
Основные их фантазии это разнообразные теории о первородстве и превосходстве одних народностей над другими. Будучи эгоистами и единоличниками, ханики переносят их и внутрь общества, всю свою недолгую жизнь, доказывая превосходство и древность рода. Именно эти фантастические теории, возведенные в ранг законов и традиций, порождают нескончаемые конфликты и убийства. Будучи примерно равными между собой по внутренней силе, они с удовольствием прибегают к искусственно созданным устройствам, сооружениям. Очень часто используют наемников, обладающим отличной от них силой, неразумных живых существ, прирученных, модифицированных и обученных для убийства и войны.
За внешними границами тебя будет ожидать множество опасностей, но эта самая большая. Ханики очень ценят способности магов и хорошо им платят как наемникам. Еще больше они ценят вугов, как из-за редкости, так и за разнообразность силы и способностей, во многом превосходящей магов. Но запомни, мы для них всего лишь очень ценный расходный материал, дающий неоспоримые преимущества в процессе утверждения своего превосходства. Именно на службе у ханикийцев сгинуло большинство изгнанных вугов. Именно на службе у них большинство выживших заражались непомерной гордыней и алчностью, и возвращаясь, требовали подчинения и помощи в достижении своих амбициозных целей. В основном это цели утверждения личного превосходства и захвата власти.
- Но если вы все это знаете, зачем изгоняете молодых вугов, притом за такое незначительное нарушение, мы, лишь хотели получить знания, – не выдержав, перебил бывшего наставника молодой Алност.
Он уже явно начал ощущать реальность происходящего и эта реальность начинала его пугать. Проявлялось сознание, что красивые сказки через некоторое время для него станут жуткой реальностью.
- Я рад, что до тебя начинает доходить серьезность происходящего, я уже ранее ответил на этот вопрос, у тебя будет много времени в пути обдумать его и осознать. Добавлю только одно, даже хорошего лекаря, случайно заразившегося страшной болезнью, изолируют до выздоровления или смерти, – продолжил Имбок. – Тебе еще предстоит понять, что может произойти не только внешне, но и внутри тебя. Преобразование уже не остановить, я могу только посоветовать постараться их притормозить. Ты уже достаточно подготовлен, чтобы самостоятельно почувствовать и осознать силу, именно это осознание и породит миллионы желаний, ты можешь поддаться им, что неминуемо приведет к гибели, можешь попробовать их самостоятельно укротить или даже научиться контролировать, я видел только одного, кто сделал это без помощи, самостоятельно. Мугу Алабру каким-то чудом это удалось, хоть он и не может объяснить как. Остальные или сгинули, или добровольно возжелали смерти, так и не справившись с раздираемыми их желаниями.
Поэтому, юноша, примите мой совет, как только желания станут нестерпимы, бегите в пустошь или горы, постарайтесь физически ограничить себя от возможности их воплощения. Я думаю это продлиться не более тридцати лет, преобразуясь в единственное желание вернуться. Ну, вот, вроде, кратко и все, у нас есть еще немного времени, если есть вопросы, задавай?
- А как же преобразование бессмертия, – умоляюще выпалил подросток.
Хранитель надолго задумался, смотря как бы сквозь юношу в невообразимом оцепенении. Выходя из него Имбок начал говорить, голос его удивил Алноста даже более чем предыдущее оцепенение, он был холодный, уставший с жуткой раздражающей на физическом уровне хрипотой.
- Бессмертие…, его невозможно достичь самостоятельно, оно не является желанием индивидуума, бессмертие достигается проявлением желаний определенного общества, объединенного целью и отделенного от всех влияний или территориально или другим способом, – заметив недоумение, он уже более живым голосом пояснил. – Фактически чтобы получить бессмертие нужно стать богом, именно так характеризуют данное состояние большинство народов. Больше я тебе ничего не скажу, это запретная тема, мы члены совета десятки лет вырабатываем в себе физический заслон к подобным вопросам, мне больших усилий стоило его преодолеть для тебя. Еще есть вопросы?
Их желания опять совпали, воспоминания о последующих нескольких часах беседы понеслись в бешенной скачке. Мелькая фрагментами ничего не значащих мгновений, остановились у скалы, открывающей вход в каньон реки Чгары, с грохотом несущейся на юг:
Подросток по имени Он Алност стоял на гребне насыпи под скалой. Сзади его собралась толпа, терзаемая тремя сильными и противоречивыми чувствами. Впереди узким коридором тянулся путь в большой и опасный мир. Из-за грохота реки он не мог слышать ничего, но события и переживания прошлой ночи, видно, ускорили процессы преобразования, начали проявляться неизвестные ранее способности. Он физически чувствовал эмоции каждого, стоявшего сзади существа, а также совокупность общей их массы и влияние, которое они оказывали на окружающую среду и самих себя.
Самым сильным было чувство сожаления, оно варьировалось от жалости к себе, до беспокойства о рухнувшей надежде усиления общей безопасности. Явно читалась жалостливая обеспокоенность за личное будущее. По толпе метались призрачные всполохи догадок и гипотез, непонимание и неизвестность порождали сомнения в правильности происходящего. Изгнание молодого вуга не прибавляло степени безопасности сообществу, а, наоборот, значительно снижало его в будущем. Второй явной эмоцией было недоумение, толпа просто не понимала ни самого поступка, ни его мотивов и следствий, ни последующего в расплату наказания. И совсем незначительно, но явственно ощущалась злость. Злость, замешанная на предшествующих изгнанию чувствах зависти и надежды. Зависти к его перерождению, успеху и даже изгнанию. Надежды на божественное чудо и благополучие которое он должен был принести поколению.
Рассматривая и ощущая толпу, Алност вспомнил старинную, непонятную легенду о вуге бунтаре, которому суждено перевернуть спокойную жизнь и уклад людов, приведя их к новой жизни или погибели. Разность концовки этой легенды, передаваемой устно, не имеющей ни начала, ни привязки к другим сказаниям, была из-за самих рассказчиков. Очень по-разному, в меру своих желаний и фантазий, они трактовали фразу «изменит существующий миропорядок и сам мир». Впрочем, Он сейчас практически явно ощущал, что для вот этих людов, вышедших провожать его, результат обоих интерпретаций равноценен, они явно боятся перемен и неопределенности.
Рассматривая провожающих, молодой вуг ощутил появление червячка смутной мысли. Червячок рос в нем и креп, подтачивая прежние догмы, завоевывая все внимание и помыслы, отодвигая назад последний страх и нерешительность. А что, если эта легенда про него, а вдруг, ему суждено совершить деяние равное по значимости деяниям самого Кремека. Может, он сейчас вот так просто стоит на пороге величия, а группа незначительных существ заполняет его разум своими мелкими, меркантильными заботами и мыслями.
Он Алност, вдруг, явно понял, что он сейчас может сделать, эти мысли раззадорили его, вытаскивая наружу юношескую бескомпромиссность и озлобленность. Резко повернувшись, Он с нахальной улыбкой обратился к Вату Имбоку:
- Хранитель мы с вами все-таки не договорили, я довольно скоро вернусь со своими ответами и мы обязательно продолжим.
Уже разворачиваясь и делая первый шаг по дороге, он заметил еле различимую улыбку на лице хранителя. Эта еле уловимая ухмылка показывала, что Ват точно знал, что первый шаг уже сделан и он очень значительный, а шаг по дороге, последующий за ним всего лишь простое движение по направлению. Развернувшись, юноша бодро двинулся по каменистой дороге, а в спину ему накатывали визжащие, вибрирующие волны всеобщего страха.
Реальность воспоминаний потихоньку затухала, превращаясь в напряженное молчание. Прошлое непреступной стеной стало между собеседниками, кто- то из них должен был ее разрушить для продолжения разговора.
- Через много лет я понял, от чего ты меня предостерегал, – начал Алност. – Твой последний урок оказался очень полезным, я сумел, как ты видишь, самостоятельно достигнуть и бессмертия.
- Ты велик и силен, не каждому вугу даже с помощью удается достигнуть этой последней стадии, – ответил Имбок.
- Ты ошибаешься, бессмертие далеко не последняя стадия преобразования, они по сути своей бесконечны.
Сильное удивление недолго задержалось на лице Вата Имбока, его сменило осторожное любопытство. Он Алност, улыбнувшись реакциям бывшего наставника, продолжал:
- Я думаю, уже выше тебя на две ступени преобразований, и, скорее всего, в ближайшее время завершу очередное.
- Действительно, в тебе чувствуется мощь незнакомых мне сил, но бойся пойти по пути Кремека, я искренне тебя уважаю, не хотелось бы мне увидеть достижения тобой его предела, легенды и песнь однозначно показывают результат.
- Легенды всего лишь легенды, – рассмеялся Он. – Ты сам мне еще тогда пояснял, как они возникают и преображаются, да и песнь, ты прекрасно знаешь, для чего написана. Еще раз говорю, предел существует только в воображении. Да, кстати, Кремек его тоже не достиг, он все еще в пути.
После последних слов посол просто остолбенел с раскрытым ртом, так и не высказав негодующих выражений против подобной ереси. Мысли взорвались у него в голове, рушились все устои и догмы. Немного помолчав, Алност поняв состояние Имбока, продолжил:
- Придется учителю выслушать совет ученика. Возвращайся в долину к своему народу, Саку Бию будет трудно без тебя справиться с надвигающимся переделом.
- Но песнь…, – очнулся Ват. – Куда возвращаться, разве единый бог не привел сюда свое стадо.
- Когда-то ты обозвал меня дурачком, возвращаю тебе твое, – улыбнулся Он, – песнь всего лишь не договаривает, так как конец ее до сих пор не известен. Народ твой на месте, люды не представляют интереса как военная сила, да и люблю я их. Со мной ушел только Муг Алабр и несколько его дружинников, в качестве личных телохранителей. Видишь ли, он не доверяет некоторым магам, которыми сейчас командует, их мы увели всех.
- Но теперь я совсем ничего не понимаю.
- И опять, позволь мне вернуть тебе твое: «У тебя будет достаточно времени для осознания этого». Кстати советую на обратном пути сделать петлю на восток, к «Лестнице в небо», там посетить обоих вугов, да тех, о которых ты мне говорил тогда, как о неизвестных. Как ты понял один из них Кремек, - и он процитировал. –
Правил миром злобный Кремек.
Никогда никто не скажет,
То ли он родился вугом, то ли хагом был однажды.
Голос Кремека у магов
Вызывал озноб в коленях.
Слухи шли, что он способен на такие извращенья,
Что представить мы не можем
Да и выдумать не в силах,
Даже вуги удивлялись, как земля его носила.
С высоты, смотря на вугов,
Упивался он величьем.
Никогда никто не видел его в истинном обличье.
Хаги глупые шептались,
Будто вовсе нету тела,
И ничуть не сомневались, что возможно в мире это.
Второй тебе известен лично, хотя ты вряд ли сможешь даже предположить кто он, пусть для тебя это будет сюрпризом.
Наступило озадаченное молчание, говорить больше было не зачем, и они разорвали связь, «запустив время».
Для окружающих их беседа была всего лишь коротким замешательством, вызванным неожиданной и, как видно, неприятной встречей. Выдержав подобающую паузу, посол продолжил:
- Я вынужден сложить с себя полномочия посла, в связи с очень вескими обстоятельствами, – Ват Имбок многозначительно указал в сторону Алноста и продолжил. – Один из предводителей противостоящих городу сил является моим близким родственником и учеником. Я считаю, что не достоин и не имею право занимать столь высокую и почетную должность. Кроме этого, я считаю, что данные обстоятельства наложили на меня великую печать позора. По древней традиции вугов, имея полномочия хранителя, я приговариваю себя к изгнанию. Данное решение обжалованию не подлежит, не согласные могут попробовать ему помешать.
Нереальность мгновенно наступившей тишины могла бы позабавить стороннего наблюдателя, не знающего самой сути и значения происходящего. Саман Луншаса так и застыл на месте с поднятой рукой и приоткрытым ртом, его решительная готовность урезонить посла очень ярко проявлялась на лице и в движении. Главнокомандующий в совокупности с войнами в черных доспехах и обнаженным оружием, у которых от удивления выпучились глаза, но еще не успели сойти благожелательные улыбки, являлся центром этой комической сцены. Два спутника посла фактически стали на голову ниже, от страха и непонимания у них подкосились ноги, но всеобщее оцепенение не дало им окончательно опустится до нелепой позы. Большинство военных, поняв, что переговоры пошли не так, а перед ними очень опасный противник, уже в силу привычки потянулись к оружию, но так и застыли. Некоторых витязей, которым по статусу не положено на совете присутствовать вооруженными, оцепенение застало при обнаружении факта своей безоружности. Большинство слуг, приняв реакции в центре событий за опасность, но не зная откуда она грозит, бессознательно уставились в небо. Некоторые из них боясь помешать последующим событиям, а больше из-за жуткого страха за жизнь, пытались сжаться в комок, найдя укромное местечко.
Только Он Алност стоял, усмехаясь, почесывая свою бороду, обоих вугов не тронуло оцепенение. Природа происходящего была однородна и соизмерима способностям и возможностям вугов, по сути своей была прямым их проявлением. Никто даже не мог попытаться помешать послу, который спокойно, с достоинством удалялся на восток. В лучах заходившего на западе солнца, удлинившаяся до бесконечности тень от фигуры Имбока, как стрелка фантастического компаса, указывала направление его движения, образуя четкий, прямой и кратчайший путь, постепенно, по степени продвижения, открывающийся в тумане бытия. Как будто сам окружающий мир принял участие в разыгравшейся сцене, став на сторону понравившихся ему героев. Никто не посмел, да и не смог усомниться в намерениях добровольного изгнанника, для всех на востоке лежала только пустошь и смерть. Только усмехавшийся в бороду вуг точно знал, куда направлялся бывший посол:
- Власть его была бесспорна,
Но она ему постыла.
Он расстался б с ней свободно, если б что-то лучше было.
Оглавление »
Манускрипт
|
|
